КУБОК. ЧАСТЬ 3
Реабилитируясь после разочаровывающего старта в серии заездов Кубка, Дарринг отвоевала себе место впереди группы. Она уже была на пути к победе в Море печали – на Кладбище – когда её корабль мгновенно перегрелся…
Дарринг очнулась в тихой оздоровительной палате с белыми стенами и пищащими мониторами. Она лежала в медицинском отсеке, в ванне, наполненной бледной, вязкой и похожей на гель жидкостью. На её шее и груди были прилеплены датчики мониторинга. Она вынула руки из геля и попыталась сесть. Сильная рука помешала ей сделать это.
– Не сейчас, – произнес голос. – Не раньше, чем доктор скажет, что всё в порядке.
Она уставилась на фигуру, стоящую рядом с ванной. Высокий, тощий, серый. Она прислонила голову к стенке ванны и поморгала, пока картинка не сфокусировалась.
– Зогат, – сказала она. Её голос трещал, а в горле пересохло. – Где – Где –
– В больнице на авианосце, – ответил он, – на орбите Эллиса VIII.
Она снова попыталась сесть вопреки чувству сильной боли в плечах, которая сопровождала движения рук. Она потянулась от груди и почувствовала слой обгоревшей кожи. Мягкая и гибкая из-за жидкости она всё же была на месте. На Дарринг нахлынули ужасающие воспоминания. – Мой корабль!
Гуул кивнул. – Восстановлению не подлежит. Теперь он часть Моря печали.
Дарринг размяла больное плечо. – Что произошло?
Они точно не знают, но температура твоего топлива резко подскочила, оно распространилось по системам и вызвало пожар генератора. Лишь чудом он не взорвался, пока ты ещё была пристегнута внутри.
– Как это случилось?
– Им не удалось извлечь достаточного количества обломков фюзеляжа и записывающего оборудования, чтобы точно установить причину. Черный ящик также не нашли. Но… – он сделал паузу, позволив слову повиснуть в воздухе между ними, – Ремиск сознался.
– Что?
– Он сознался в этом. На самом деле, он сошёл с ума, напал на журналистку и практически разодрал ей лицо. Он сказал, что положил что-то вроде капсулы с гелем в твой топливный бак; или точнее, нанял кого-то из твоей команды для этой грязной работы. Он даже признался, что натравил на нас тех головорезов.
Она кивнула, почувствовав момент утешения. – Тогда с Мо’таком тоже покончено.
Гуул опустил взгляд и покачал головой.
– Нет, Гипатия. Мо’так ни в чем не признался, равно как и Ремиск не заявил о наличии сообщников. Он впал в бессознательное состояние. Не может говорить, не может двигаться. Он находится под действием какого-то препарата, который никак не обнаружить. Они боятся, что он умрет еще до допроса. Ремиск выбыл, но Мо’так всё ещё в деле. Более того, он не стесняясь в выражениях публично осудил Ремиска. Гонка была отложена на несколько дней, чтобы все остальные команды смогли провести обязательную проверку своих кораблей. После этого состязание возобновится. – Он снова покачал головой. – Как говорите вы, люди, три вещи в галактике остаются неизменными: смерть, налоги и ГКМ. Гонка продолжится.
Дарринг закрыла глаза и снова запрокинула голову. Она боролась с желанием заплакать. – Да, но для меня всё кончено.
После паузы Гуул ответил, – Ещё нет.
Она попыталась спросить, как такое возможно, но в тот момент дверь в комнату открылась и внутрь вошел довольный и горделивый Мо’так, облаченный в свежий золотисто-лиловый комбинезон. За ним последовали трое репортеров, один из которых держал камеру. Он отвел челюсть назад и произнес искренним голосом, – Ах, я так рад видеть, что ты жива и очнулась, моя дорогая. Ты заставила всех нас поволноваться.
«Не сомневаюсь!» Она хотела произнести эти слова, но давление, с которым Гуул сжал её руку своей сильной кистью рекомендовало поступить иначе. Она вынудила свой гнев утихнуть и попыталась улыбнуться. – Похоже, Мойры были на моей стороне.
Мо’так кивнул. – Безусловно. И это также значит, что Госпожа Удача оказала тебе любезность. С моим подарком ты теперь сможешь вернуться на гонку.
– Каким подарком?
Мо’так удивился и показал на Гуула. – Твой друг не сказал тебе?
– Как раз собирался, – произнес Гуул.
– Что же, позволь мне с гордостью сообщить об этом, чтобы все слышали. – Мо’так выбрал позицию поудобнее среди репортеров, что дало им время подготовиться.
Шианец прочистил горло. – Я и корпорация семьи Мо’так хотим ещё раз категорически осудить действия Яконда Ремиска. Его трусливые нападки противоречат как принципам ГКМ, так и моим собственным. Честность гонки должна быть сохранена. По этой причине, в качестве жеста доброй воли и здорового соперничества, я подарил Гипатии Дарринг свой личный M50, чтобы она смогла вернуться к участию в соревновании.
Потребовалось время, чтобы осознать это заявление. Для пущей убедительности видеоэкран на стене включился и показал чистый M50, отделанный золотисто-пурпурными полосами. На нём красовались новые водородозаборники, новые теплорассеиватели и только что отполированные стекла кабины. Он был изумительным, прекрасным. Дарринг он очень понравился.
– Не может быть, – гаркнула она, привставая из ванны. – Я и пальцем не дотронусь до –
Гуул снова надавил на её руку.
– Мисс Дарринг говорит, что почтет за честь принять твой подарок и с нетерпением будет ждать грядущего состязания.
– Эй, – вставила она, убирая его руку. – Не отвечай за меня. Я не ребенок, чёрт возьми!
– Итак, давайте оставим мисс Дарринг и мистера Гуула одних, – произнес Мо’так. – Им определенно есть, что обсудить.
Он склонился над ванной Дарринг и пристально посмотрел ей в глаза, его острый рот оказался всего в паре сантиметров от её лица. – Я так рад видеть, что с тобой всё в порядке, моя дорогая. Пожалуйста, прими мой подарок. Будет позором потерять такого талантливого пилота.
Они стремительно двинулись к выходу, но оставили картинку M50 на видеоэкране. Когда дверь закрылась, Дарринг повернулась к Гуулу.
– Ты не мой папа, старик – не отвечай за меня.
Гуул покачал головой. – Я не твой папа, Гипатия, но я пытаюсь помочь тебе немного вырасти. Если ты отвергнешь этот подарок Мо’така, он одержит тройную победу: избавится от Ремиска, избавится от тебя и еще больше испортит твою репутацию. Мнение о тебе в обществе так же важно в гонках, как и твой навык. У тебя уже не лучшая репутация, так что не усугубляй положение еще сильнее своей неблагодарностью.
– Но это его корабль! – воскликнула она, указывая на видеоэкран. – Я уверена, он что-то сделал с ним.
Гуул вновь покачал головой. – Нет, он не настолько глуп. Сейчас к гонке приковано слишком много внимания. Раскрылось слишком много фактов. Он не может позволить себе сначала предложить подарок, а потом устроить диверсию. Он сделал всё, что мог. Теперь важно лишь, кто окажется лучшим. Впереди еще много этапов, Гипатия. Выйди на трассу и докажи всем, докажи Мо’таку, что ты не остановишься; что ты лучшая.
Вопреки логике его слов Дарринг просто желала дотянуться и расцарапать ему лицо. Её так достали мужчины, указывающие, что ей следует, а чего не следует делать. Чёрт возьми, если она хотела отказаться от подарка Мо’така, значит так оно и было! И всё же победить Мо’така на его собственном корабле будет просто прелестно. Но для этого недостаточно просто забраться в кабину и пристегнуть ремни. Каждый M50 обладает собственными причудами, своей личностью. Здесь всегда имели место проблемы с балансом, тягой и заносом, которые необходимо было выискивать и изучать. Дисплеи в кабине вероятнее всего сконфигурированы согласно предпочтениям Мо’така, а значит на приведение их в порядок уйдет время. Кроме того, ей потребуются недели на привыкание к джойстику и ручке тяги. Однако чтобы заставить всё это работать у неё осталось, быть может, всего 48 часов. Окружавшая её жижа исцеляла ожоги, но её кожа была стянута и всё ещё причиняла боль при движении. Мо’так настраивал её на поражение. Она осознала, что ему не нужно было выводить из строя корабль – её текущее состояние выводила из строя её саму.
И теперь Гуул пользовался преимуществом их новой дружбы. У него не было права прерывать её и публично отвечать вместо неё. «Гуул может восхищаться мной», – подумала она, приподнимаясь и садясь на край ванны. – «Но теперь он должен уважать меня.»
Хорошо, Зогат, – сказала она, оглядываясь в поисках полотенца. – Ты победил. Я приму его предложение. Я докажу ему, что я лучшая. Но что еще важнее… я докажу это тебе.
* * *
Снова приветствую всех. Добро пожаловать на очередную трансляцию Гонки Кубка Мюррея в Спектруме от GSN. После того, как в «Море печали» произошла трагедия, Дарринг оказалась на грани гибели, а Ремиск сделал шокирующее признание, соревнование вновь вернулось на трассу и вошло в колею. От контрольной точки в середине пути и вплоть до Эллиса XII лучшие гонщики выжимали максимум из своих кораблей. Гипатия Дарринг вернулась с отместкой и приняв в подарок от Мо’Така Шоа его M50 завоевала лидерство в двух из трех последних заездов. Далее следовал этап, проходящий через пояс астероидов, и возвращение к финальной контрольной точке на Эллисе VIII. Особенно бурным стало завершение гонки на Эллисе IX. Преследуя Hornet Гуула, Дарринг замедлилась и позволила Мо’таку захватить лидерство, но при этом вынудила Гуула балансировать на грани сокрушительных приливных сил Ока. На последующей пресс-конференции между этой парой сохранялись напряженные отношения. Но теперь пожилой теваринец ещё раз всех удивил, когда преодолел последнюю полосу препятствий во внешнем поясе астероидов, разукрашивая свои цели огнем из нелетального лазера. Он продемонстрировал изысканность, которая доказывает, что он запомнится в истории как один из лучших пилотов Кубка всех времен. Сейчас участники состязания заходят на финальный этап. Осталось всего 65 гонщиков, а три верхние позиции занимают Мо’так, Дарринг и Гуул. Сможет ли эта сильная компания удержаться на своих местах, или кому-то другому удастся обойти их всех?
Впереди нас ждет последний этап. Давайте вернемся к Майку Креншау, кто находится в самой гуще событий. Какая атмосфера царит на авианосце, Майк?
* * *
Чувствительная.
Такой она была. Буквально оголенным нервом, в любой момент готовая вспыхнуть, если только ей представится такая возможность. Гуул надеялся, что сможет поделиться с ней своим опытом, научить её некоторым премудростям в спорте, который столь же грубо действует на дух, как на тело или разум. И, возможно, кое-что она усвоила. Прислушиваясь к его идее… «Скорость это жизнь», она лучше летала и лучше маневрировала. Но глядя на неё через ангарный отсек авианосца, пока она протягивала полотно ткани вдоль днища одолженного ей M50, Зогат Гуул не мог сказать, было ли сделанное Дарринг улучшение мотивировано навыком или гневом. Так ли это важно? В конце концов, если она пересечет финишную черту первой, всё сведется к победе. А победа была конечной целью для каждого участника гонки. Отправляйся домой победителем… или просто отправляйся домой.
– Гипатия Дарринг крепит это полотно для вас, не так ли?
Лицо Креншау было очень дерзким, как будто он произнес что-то бесконечно хитроумное и изощренное. Но Гуул не клюнул на приманку.
– Она сильный соперник. Как и теваринец, она не даёт врагам пощады.
– Но рядом с Оком она специально притормозила, чтобы вынудить вас проиграть. Такой жест совершает тот, кто чем-то озлоблен. Что такого вы сделали ей?
Он не мог осознать, что же это было на самом деле. Быть может он слишком перегнул палку. Является ли причиной та ситуация в госпитале, когда он прервал её и публично заговорил от её имени? Она не отвечала, когда он спрашивал. Вместо этого она меняла тему или просто уходила. Но теваринцы всегда выбирают прямое действие, прямой разговор. Конечно, она осознала, что он был прав. Ей нужно было участвовать в соревновании. Нужно было принять подарок Мо’така и закончить гонку. Не только ради себя, но и ради чести своей семьи. Безусловно, она не винила его за прямое указание на это.
– Скройся с глаз, букашка.
Тут явился Мо’так, на этот раз в одиночестве, и щелкнул своими длинными пальцами на Креншау, как будто бы прихлопывал муху.
– Теваринский воин не будет унижаться, чтобы ответить на такой глупый вопрос. Кыш! Иди докучай кому-нибудь ещё.
Креншау сделал удрученное лицо, но убрал диктофон и блокнот.
Когда он ушел, Мо’так подошел к Гуулу и предложил ему руку. – Желаю удачи, – сказал он.
– Ты хочешь сломать мне руку, как ты пытался сделать с Гипатией?
– Я даже не воображал себе такого, друг мой. Я всего-навсего хочу пожелать тебе доброй гонки. Это же твоя последняя, не так ли?
Гуул кивнул. – Возможно.
– И ты готов выиграть её, чтобы тебя запомнили, как величайшего гонщика в истории спорта. Поэтому я желаю тебе удачи.
Гуул неохотно пожал ему руку. Пальцы Мо’така были крепкими, но его рукопожатие не напоминало мертвую хватку. Он подходил всё ближе, пока не оказался рядом с теваринцем. Они были одного роста, но Гуул был стройнее. Мо’так положил свободную руку Гуулу на спину.
– Посмотри на всё это в последний раз, Гуул. На всё это: на ангар, на гонщиков, на прессу, на суматоху среди команд. Ты будешь скучать по ним. Но больше всего, как мне кажется, ты будешь скучать по этой молодой леди.
Прежде чем Гуул успел ответить, Мо’так сильно прижал руку к его шее. Гуул услышал высокий пронзительный визг, а затем почувствовал, как его кожа разорвалась.
Это была короткая и острая боль, которая быстро прекратилась. Как укус пчелы. Но затем он ощутил, как что-то ползает у него под кожей. Он попытался сдвинуться с места, но Мо’так сильнее сжал его руку. – Сейчас, Зогат, не напрягайся. Иначе ты умрешь быстрее.
– Что ты мне ввел?
Мо’так выдержал спокойствие и продолжил смотреть вперед так, словно они вели приятную беседу. – Куколку лаймового червя с Элуса. Она любит теплоту и комфорт твоей крови. Она двигается вместе с ударами твоего сердца. Если сердце бьется быстро, куколка движется быстрее. Если медленно – то и она замедляется. В конечном итоге она попадет в красные камеры твоего сердца, где начнет делиться снова и снова до тех пор, пока полностью не остановит кровоток.
– Мне следует убить тебя прямо сейчас.
– Но я думаю, ты этого не сделаешь. У тебя всё ещё есть шанс выиграть гонку. Червь может и не добраться до сердца к тому времени – всё будет зависеть от того, как много усилий ты приложишь для победы. Полетишь ли ты медленно, не позволив червю найти путь к сердцу, но проиграешь гонку, или полетишь быстро, накапливая адреналин в попытке опередить червя на финишной черте?
– Теперь представь это… меня, Мо’така Шоа, величайшего шианского гонщика в истории спорта, первым пересекающего финишную черту, пока легендарный Зогат Гуул что-то бормочет в свое последнее мгновение. Его перегруженный двигатель закипает и превращается в месиво, или его древнее сердце сдается от напряжения. Не важно. Так или иначе, я пересекаю финиш навстречу славной победе. Представь заголовки новостей на следующий день.
– Мне ничего не нужно представлять, – сказал Гуул, чувствуя, как червь ещё глубже забирается в его тело. – Выиграю я или проиграю, в гонке всё ещё участвует Дарринг. Если я провалюсь, она победит тебя.
– Мо’так усмехнулся, освобождая Гуула из захвата. – Не забывай, что она летит на моем корабле.
Он подмигнул и добродушно кивнул. – Желаю удачи, старый друг, – сказал он в тот момент, когда вокруг них снова собрались журналисты.
Гуул облокотился на Hornet, стараясь не обращать внимание на тварь, которая всё глубже забиралась в его спину, оставляя надежду на простое извлечение. При желании он мог удалить эту отвратительную личинку хирургически, но операция отняла бы слишком много времени, а все уже надевали костюмы и пристегивались в креслах, готовясь к финальному заезду. Он не мог всё бросить сейчас, когда конец был уже так близок. Он должен был послушаться собственного совета. Он должен был закончить гонку. Мо’так был прав: оставался шанс опередить червя на пути к финишу. Кроме того, он не мог оставить Дарринг наедине с той судьбой, которую Мо’так припас для неё. Что же он сотворил с её, то есть, со своим кораблём?
Он взглянул через палубу ангара в сторону Дарринг. Она надевала шлем и готовилась залезть в кабину. Он попытался привлечь её внимание, помахав рукой, но она либо не заметила его, либо же просто проигнорировала. Какой бы ни была причина, ему было всё равно. Он был благодарен за представленную возможность на закате своей карьеры сразиться на трассе с таким воином, с таким соперником, как она. И он убедится, чёрт возьми, что увидит её в роли победителя.
«Скорость это жизнь. Несомненно, так оно и есть», – думал он, надевая шлем трясущимися руками. Но в этот раз скорость также означает смерть.
* * *
Гуул был сразу перед ней, Мо’так расположился позади. Ей досталась оптимальная позиция, чтобы воспользоваться преимуществами изменчивого поведения теваринца. Он то разгонялся, то притормаживал – как будто не знал, что делать. Или, может, он просто играл с ней, пытался подорвать её решительность и вынуждал её замедлиться, чтобы ей пришлось разбираться с его нетипичными маневрами, уступив лидерство Мо’таку? Но это было глупо. Гуул желал победы Мо’таку не больше, чем сама Дарринг. Что же за игру он вёл?
Гонка проходила на высокой орбите Эллиса VIII. Финальный трэк был длинным, а его кольца образовывали безумную восьмерку. Они мерцали сверкающими красными, зелеными и белыми огнями, поддерживая темп среди потока гонщиков, когда те пролетали одно кольцо за другим, едва ли не касаясь их границ. Для вылетающих из колец пилотов это место было опасным, поскольку они с легкостью могли врезаться друг в друга и отправиться в космос после рикошета. Чтобы прийти в себя и вернуться на трассу после такого столкновения потребовалось бы слишком много времени, и это означало бы конец гонки.
Сразу за границами трассы располагались две орбитальные трибуны, где разместились зрители и важные персоны, пришедшие посмотреть на гонку и разделить торжество с победителем. ГКМ разрешала передавать энергетику и возбуждение толпы в кабины кораблей гонщиков, когда дикторы GSN начинали поминутный отсчет последних кругов. Некоторые гонщики использовали гул болельщиков себе на пользу, другие наслаждались шумом. Дарринг заглушила их всех, предпочитая сконцентрироваться на пилотах перед ней.
Она сместила свой M50 на позицию справа от Гуула, пользуясь преимуществом петли. Он повернул свой Hornet немного сильнее чем следовало, и ей удалось проскользнуть прямо перед ним. Его крыло дотянулось до невидимой стены кольца и подобно плавнику акулы, выступающему из гребня волны, пересекло барьер своим кончиком. Он получил штраф за это, но, похоже, совершенно не смутился и продолжил прижимать свой корабль к петле на всем повороте. «Он стареет», – подумала она, позволив легкой улыбке скользнуть по губам. Больше не может справиться с тяготами такого крутого поворота. Затем она решила больше не злорадствовать. Она хотела победить Гуула, чтобы он увидел в ней равного гонщика, а не щенка, которому можно давать наставления. Но она не желала, чтобы он выбыл из гонки. Впереди оставался ещё большой участок трэка со множеством поворотов и изгибов, и Мо’так был нацелен прямо на них.
Шианец сбавил тягу своего 350r, чтобы оказаться прямо под днищем корабля Дарринг и не дать возможности совершить маневр незваному гостю на тюнингованном Avenger позади. Дарринг ушла вправо и почувствовала сильную перегрузку, хотя и была плотно пристегнута в своем кресле. Её кожа успешно восстановилась, осталась лишь небольшая боль в плечах, но подобный маневр напомнил ей о хрупкости плоти и смертности. Заложи слишком крутой вираж, и можешь потерять сознание.
– Здесь ты не победишь, Мо’так, – сказала она в своё переговорное устройство. Услышать реплику мог только её шеф, однако он разделил с ней чувство. Он дал ей указания, которые она приняла и сместила свой корабль влево, когда гонщики вышли из петли и направились к финальному переплетению.
Гуул снова прижался к ней сбоку, однако он всё ещё двигался странно, позволяя крыльям колебаться при восстановлении равновесия. Она встряхнула голову и сосредоточилась на Мо’таке, который выжимал максимум из своего двигателя, выпуская из сопел сильные выхлопные следы. Сейчас он не осмелится пересечься с ней, поскольку за ним пристально следили представители ГКМ. На самом деле Мо’так действовал вполне рассудительно с момента своего высокомерного появления в госпитале. Он позволил своим гоночным навыкам говорить за себя. Так что, быть может, он и не был настолько прогнившим сукиным сыном. Однако она всё равно не оставит его подарок себе после гонки.
Когда она приближалась к переплетению, на её навигационном компьютере заплясали красные огоньки, указывающие на тех гонщиков, которые могут представлять опасность столкновения.
Она в скольжении сместилась выше по полосе и заняла классическую позицию для ухода вправо на переплетении. Мо’так последовал за ней, но у Гуула возникли трудности с заносом. Он слишком промедлил, и его корабль вновь оказался позади. Она боролась с желанием узнать его частоту и подключиться к передатчику. Мо’так пытался прижать её, но она ухватилась за джойстик и не позволила ему получить преимущество. Огоньки на её экране зажглись ярче. Она настроилась на цель, добавила тяги прямо по курсу и направила свой M50 к переплетению.
Запаздывающие гонщики летели сразу за ней под нужным углом, отчаянно пытаясь не отстать от формации. Один из них практически коснулся её крыла, но она вовремя сместилась влево. Она попыталась найти Гуула и Мо’така среди суматохи из красных огоньков на экране, но это было невозможно. Она виляла то вправо, то влево, пробиваясь вперед сквозь кричащих гонщиков.
Дарринг вылетела из переплетения, выровняла корабль и подготовилась к финальному рывку. Она проверила навигационный компьютер. Творящееся там безумие готово было показать тех, кто успешно минул поворот и теперь сидел у неё на хвосте. Чёрт! Мо’так вновь оказался прямо рядом с ней. Гуул тоже был неподалеку, хотя он всё ещё испытывал затруднения. «Что же я не могу стряхнуть этих ублюдков?»
Наконец, Гуул совершил маневр, который она и ожидала. Теваринец добавил тяги прямо по курсу и вклинился между ней и Мо’таком на такой скорости, что было видно лишь размытое пятно его корабля. Её сердце забилось сильнее. Она добавила газу и оказалась прямо у него на хвосте. В это время огни на навигационном компьютере сменились длинной зеленой пульсирующей линией, обозначающей финишную прямую и заход на последний круг. Она едва могла сдержать свое возбуждение. Она, Гипатия Дарринг, занимает вторую позицию на финальном круге трассы на Эллисе VIII. Идеальное положение для совершения последнего маневра и завоевания победы. И здесь был Зогат Гуул, настоящий мастер, который подталкивал её вперед и вынуждал отбросить всю глупую вражду и пуститься в преследование. Преследование ради чести, ради славы, ради личного удовлетворения. Она рассмеялась, словно маленькая девочка.
Скорость это жизнь.
Они одновременно пересекли черту. Впереди оставался один полный круг вокруг неподатливого Эллиса VIII. Полный вперед. Во всей галактике не было ничего похожего. Она не могла сдержать восхищения и закричала в передатчик. Мо’так попытался вторгнуться в её пространство, но она не пустила его. Он попытался вновь. Она в ответ добавила скорости своему M50 и сохранила равное положение с Гуулом, позволив зеленым огонькам на экране навигационного компьютера выдвинуть корабль вперед.
Гуул замедлился, расположился рядом с ней, после чего ещё убавил скорость и позволил ей захватить лидерство. «Чушь собачья!» – подумала она. В ней росло разочарование, когда она ударила по панели и сказал ему: «Какого чёрта ты творишь?»
В ответ ей донеслись кашель, плевки и стоны. Дело было очень нехорошо. – Я рад снова говорить с тобой, Гипатия.
– Помнишь, что ты говорил мне? Что ты заставил меня пообещать? Если я буду на выигрышной позиции, то не упущу победу. И вот сейчас ты сам в шаге от победы, и ты отступаешь. Объясни.
Гуул закашлялся. Его кашель звучал хрипло и нездорово.
– Моя победа не важна. Я выиграл достаточно гонок в своей жизни. Теперь пришло время сиять другим. Время сиять тебе. Давай же, побей его, Гипатия. И помни, что я говорил тебе.
Он отключил связь. Дарринг закричала, но он уже исчез. Гуул отставал всё сильнее и сильнее, пока она совсем не потеряла его из виду.
Мо’так атаковал и захватил лидерство. «Вот дерьмо!» Она добавила газу, сместилась вниз по дорожке и расположила свой корабль прямо под кораблем Мо’така. Гладкий и длинный корпус его 350r оттенял её небольшой M50. Не было никаких сомнений, что у его корабля было достаточно выносливости для агрессивной борьбы. Он торжествовал. Ей нужно было выйти из его тени, оторваться от его влияния. Единственный способ сделать это…
Она попыталась выжать из своего двигателя максимум, с силой зажала ручку тяги, но ничего не произошло. Она попыталась снова. Приборная панель мигнула один раз, второй, а затем перезагрузилась с иными настройками, параметрами и дисплеями. Какого –
– Как тебе мой корабль?
У Дарринг оборвалось сердце. – Мо’так!
– Совершенно верно, – ответил он неразборчивым голосом через передатчик, – и теперь, когда я завладел твоим безраздельным вниманием, я отберу то, что принадлежит мне.
Что бы она ни делала, органы управления никак не реагировали. Она нажимала на панели, дергала тумблеры, пыталась обратиться к представителям ГКМ через передатчик. Всё бесполезно, однако её корабль мигом отзывался на дистанционные команды Мо’така. Он совершил маневр влево, она сделал то же самое. Маневр вправо – и она туда же. Наконец шианец разместил свой 350r рядом с ней, самодовольно помахал ей через окно кабины, скомандовал её кораблю выдвинуться чуть вперед, а затем сказал:
– Я позволю тебе лидировать некоторое время, моя дорогая, а затем в последний момент драматично вырвусь вперед и полечу навстречу победе, пока ты начнешь неуправляемо кружиться, врежешься в главную трибуну и погубишь десятки людей. Тебя запомнят как Мясника Эллиса.
Она тянула и толкала рукоятку, била о приборную панель, даже дёрнула ручку катапульты. Ничего.
– Сперва я убью тебя, ты жалкий сукин сын.
– И как же ты это сделаешь, моя дорогая? Ты не контролируешь корабль… а твой теваринский дружок исчез.
Как по команде над ними пронеслась вспышка со струей красного и золотого пламени из сопел. Он горел, двигатель был перегружен. Дарринг покосилась, чтобы увидеть, кто это был. Она узнала синие теваринские надписи на корпусе.
Гуул.
Его Hornet крутился впереди, весь охваченный пламенем и неистовством. Дарринг могла расслышать, как Мо’так тихо ругался. Она снова попыталась взять управление на себя. Ничего. Она попробовала связаться с Гуулом, но услышала лишь взволнованное бормотание Мо’така, когда тот приказывал её кораблю лететь выше и впереди него. Дарринг внимательно смотрела, как Гуул развернул свой горящий корабль и сместил его так, чтобы идеально поравняться с ней. Он направился прямо на неё.
В её передатчике затрещал еще один голос.
– С дороги! – произнес он слабо и обрывисто, – Вниз! Вниз!
– Я не могу! – прокричала она, но ответа не последовало. Она могла слышать лишь безумное гоготание Мо’така.
– Говори ему всё, что захочешь, моя дорогая. Он тебя не слышит.
Гуул резко ушел влево. Корабль Дарринг сместился, чтобы заслонить собой Hornet. Он взял вправо, и она последовала за ним. Слабеющий голос Гуула продолжал умолять её уйти с дороги. По её лицу потекли слезы; её голос сорвался от напряжения, а Мо’так всё продолжал смеяться.
Её корабль начал вращаться по продольной оси, подобно штопору. Она закрыла глаза в ожидании столкновения и тихо прошептала Гуулу: «Мне жаль, мне жаль…»
Затем она вспомнила.
Под приборной консолью у каждого M50 есть панель, а внутри неё находится отсекающий клапан, который не зависит от основных электрических и управляющих систем. Мог ли Мо’так забыть про него? Вполне возможно. Он был слишком бездумно самонадеян в своих коварных планах и подлых ударах в спину и провел очень много времени в своём 350r, чтобы запомнить все системы запасного корабля. Но это может быть ошибкой… наконец то.
Сквозь дурманящее вращение она добралась до панели, дрожащими пальцами сорвала её и перекрыла клапан.
– Ты проиграл, Мо’так!
Двигатель вырубился. Внезапно потеряв тягу, её корабль ушел влево. Зогат Гуул проскользнул мимо неё и под прямым углом врезался прямо в Мо’така. Взрыв отбросил разбитые вдребезги корпуса в пустоту.
Кабина ожила, рукоятки снова стали отвечать. Она вывела корабль из вращения, вновь запустила двигатель и пересекла финишную черту впереди остальных гонщиков.
Её команда механиков пришла в безумие и закричала вместе с ней, но по другой причине. Они были счастливы и ликовали, что их пилот – самый молодой человек, кто когда либо выигрывал ГКМ – только что сделал это в лучах славы. Они были счастливы, и они заслужили это.
Чего нельзя сказать о ней. Ох, она была рада победить, выиграть Кубок, доказать своему отцу, что её выбор профессии не был глупостью. Она положила голову на кресло и заплакала. Заплакала радостными слезами по Гуулу. Теперь она полностью поняла его слова, громко отзывавшиеся в её голове. «Скорость это жизнь», и не было жизни без скорости. Теперь она поняла это.
Кубок был лишь одной из сотен предстоящих ей гонок. И она не познает истинного счастья до тех пор, пока не пройдет их все и не нагонит зверя, который несётся впереди неё. Который несётся впереди всех гонщиков. В своей пламенной смерти Зогат Гуул наконец-то поймал зверя. И теперь настал её черед погнаться за ним. И она будет гнаться ради него, ради Гуула… всегда.
Вне финишной черты, трибун, восхвалений и приветствий фанатов. Вдали от журналистов и даже от собственного отца Гипатия Дарринг выкрутила энергоустановку на максимум и продолжила гонку.
КОНЕЦ
Перевод: H_Rush
Обсудить на форуме star-citizen.ru
Источник: https://star-citizen.ru
